— Торопись, Ноэль, следующий поезд в Порт-честер отправляется в пять часов, — вмешался Хорас. — С удовольствием останусь с Марджори, со мной ей не будет скучно.
Ноэль мрачно посмотрел на Хораса и Марджори.
— Конечно. — Он последовал на танцевальную площадку за сестрой, и они автоматически закружились в танце, как супруги, широкий каракулевый пиджак Моники так и развевался во все стороны.
— Сейчас ей будет очень жарко, — заметил Хорас, — потом она простудится, пересаживаясь из поезда в поезд, они обычно переполнены, она всегда там простужается…
— Она такая милая, — сказала Марджори.
Хорас расплылся от удовольствия, с гордостью наблюдая за Моникой.
— Вы ее не знаете. Надеюсь, что в скором времени вы зайдете к нам в гости. Таких, как она редко встретишь. Вы хотите потанцевать? Я могу снять это пальто.
— Нет, нет, спасибо, мистер Зигельман, я уже натанцевалась.
— Хорас. Мы можем перейти на ты. Я чувствую, что мы будем видеться чаще. — Он многозначительно одарил ее игривой улыбкой. — Этот Ноэль, он отличный парень, да? Бьюсь об заклад, что он самый одаренный человек, которого я когда-либо встречал. Я всегда говорил, что если он однажды женится на рассудительной девушке, которая немного утихомирит его, то к нему очень быстро придет известность. Он неуправляемый человек, такие люди бывают объектом зависти до каких-то пор. Я ему больше не завидую. В какой-то степени я к нему привык. Я не могу утверждать точно, но мне кажется, что последние несколько лет он грустит, чувствует одиночество, понимаете, не может добиться желаемого.
— Мы обо всем договорились, Мардж, — вернувшись, сообщила Моника. — Как только погода наладится, вы приедете к нам в гости. Мой отпрыск будет к вам приставать, обязательно испачкает вас мороженым, но мы хорошо проведем время.
— Отлично.
— При условии, что Мардж еще будет со мной общаться, — добавил Ноэль.
Моника, взяв Марджори за руку, чмокнула ее.
— Пока, дорогая, вы так милы. Не обращайте на меня внимания, я сентиментальна, когда выпью. — Отвези меня домой, Хорас. Хорас, послушай меня, «Норас». — Она притянула к себе Ноэля и быстро поцеловала его в щеку. — До свидания, негодник. Поторопись, последуй примеру Билли.
— Да ну, — отозвался Ноэль, глядя ей вслед, — она завязла в семейной жизни. Обычно она подает мне руку.
— Я тоже не люблю целовать своего брата, это как-то глупо. Она обаятельна, неудивительно, что ты так ее любишь.
— Кто тебе это сказал? Она скучна, провинциальная неряха с домом, кишащим детьми.
— Ты мне сам об этом говорил, когда мы были в лагере. Ты также говорил, что Хорас — это кусок свиного сала. Мне кажется, ты ошибался. Он приятный человек.
— Неужели, я так говорил про Хораса? Это очень точное определение. Мы что, идем на улицу?
В отделанном зеркалами холле часть диванов была скрыта от любопытных глаз искусственными пальмами в зеленых кадушках, на них сидели задушевно беседующие парочки, держали друг друга за руку, целовались.
— Вот видишь? — произнес Ноэль. — Процесс знакомства продвигается вперед. Как жаль, что не пришел доктор Макс. Вам светят звезды, зачем же упускать случай…
— У меня, должно быть, отсутствует чувство юмора. Думаю, это уже не смешно.
— Ты становишься ранимой.
— Это на меня не действует.
— Я исключу эту шутку из своего репертуара. Больше ее не услышишь.
— Благодарю.
— Я буду скучать по Максу, он мне уже начал нравиться.
Они проходили мимо комнаты отдыха для женщин. Фил Бойхэм стоял, прислонившись к стене, волосы у него были сильно взъерошены, на губах играла изможденная улыбка.
— Привет, Розалинда в порядке? — спросила Марджори.
— Надеюсь, надеюсь, ей немного нехорошо.
— Мне ей помочь?
— Нет, нет, с ней сейчас женщины.
Они отошли, и Марджори спросила:
— Может быть, ты мне объяснишь, почему женатые люди так страдают на подобных мероприятиях?
— О Боже, что за вопрос! Конечно, чтобы забыться, — ответил Ноэль. — Хотят забыть несбывшиеся надежды и свое осознание этого. Желают забыть денежные проблемы, не думать о друзьях, купивших более дорогие, чем у них, машины, о хворающих детях, о бессонных ночах, о выкидышах, об оставленных любовницах, об обыденности каждодневного секса, о тещах и свекровях, отравляющих жизнь.
— Ты говоришь о семейной жизни, как о сплошном кошмаре.
— Разве? Я не имел это в виду. Время идет, дорога становится все уже и уже, и когда-то ты понимаешь, что женитьба — неизбежность. Это не помогает, но все равно ты это должен сделать, а после свадьбы жизнь предстает перед тобой как череда все менее приятных альтернатив. А ты удивляешься, почему женатые люди напиваются.
— Да, девушку сочтут сумасшедшей, если она выйдет замуж за человека, говорящего такие вещи.
Повернувшись, он одарил ее таким презрительным взглядом, что она даже немного отпрянула.
— У нас разве не прошел период этих женских хитростей? Если я тебе предложу, то мы мгновенно поженимся.
— Более самоуверенных людей я не встречала.
— Послушай, Марджори, ты же не спала ночами, думая обо мне. У тебя и круги под глазами! Ты плохо выглядишь.
— Ты невыносим. Естественно, я думала о тебе! Мы разве не влюблены целый год?
— Почему же тогда ты мне не позвонила?
— Позвонила тебе? Ты же сказал, что сам мне позвонишь.
Он разразился короткими резкими смешками.
— Боже, я действительно тебе обещал? Мардж, ты когда-нибудь слышала о французском короле, который истлел у камина, потому что сам не хотел отодвинуть стул. Тебе ничего не стоило побить его рекорд. Небеса разверзнутся, но правила Ширли должны быть соблюдены, так?