Марджори - Страница 97

— Ты в плохом состоянии, — помрачнел Ноэль. — Послушай, Мардж, дело заключается в том, что праздник обычно достаточно хорошо выглядит ночью. Половина людей уезжает домой: новизна карнавала уже выдохлась, даже фейерверки почти не помогают. А у нас есть много заявок, чтобы повторить бой быков во время ужина, только — часть представления, когда выступают бык и твой дядя. Но он был ужасно поражен, и…

— Не надо, Ноэль, я думаю, что он сделал достаточно для одного дня, ты так не считаешь?

— Ну, вот поэтому я и хотел спросить тебя.

— А что? Это важно? — Она была обеспокоена внезапным изменением его бодрого жизнерадостного настроения. — Я имею в виду… Ну, это, конечно, пустяки, но как бы там ни было, Ноэль… я знаю, что он с нетерпением ожидает ужина с тобой за одним столом, это такая большая честь в его глазах…

— Почему бы тогда ему не повторить номер, Марджори? Ведь он был просто неподражаем… Я знаю, что Грич не заплатил бы ему ничего больше. Он просто попил бы его крови, вот и все. Но я заплачу ему еще пятьдесят из моего собственного кармана.

— Послушай, Ноэль, а может, ты сам спросишь его? — Было очень неприятно вести разговор о деньгах с Ноэлем и выслушивать его заявления о том, сколько он заплатит ее дяде.

— Хорошо, я поговорю с ним, если ты не возражаешь.

— Но он будет ужинать с нами? Если ему придется отказаться от этого из-за выступления…

— Конечно, будет. Перед представлением.

— И затем он будет исполнять все эти трюки с полным желудком, — заметил Уолли. — Забавно.

— Уолли, ты не мог бы помолчать? — с раздражением сказал Ноэль. Но потом улыбнулся, похлопал Уолли по спине и произнес с обычной приятной теплотой в голосе: — Извини. Темперамент. Нервы. Переутомление. — Он повернулся и крикнул певцам, которые стояли у фортепиано и обсуждали что-то: — Мы продолжим через пять минут, ребятки! — Ноэль обнял Марджори недолгим, но крепким объятием. — Посмотри, какой сегодня прекрасный вечер. — Он торопился к артистам.

Марджори взглянула на Уолли и сделала большой глоток из стакана.

— Скажу тебе, это необыкновенно. В нем есть вкус ананаса.

— Пойдем, — сказал Уолли, взяв ее за локоть.

— Куда?

— Ты тоже сделаешь мне выговор.

— О нет! Раз ты знаешь, что я собираюсь сказать, я не буду.

— Поверь мне, Морнингстар, каждое слово, которое когда-нибудь ты мне скажешь, запомнится и останется в моем сердце.

Марджори сделала еще один большой глоток из стакана.

— Почему это вино совсем некрепкое, оно как фруктовый напиток. Однако, как тебе удалось достичь такого состояния?

— Хочешь еще выпить?

— Конечно.

— Идем.

Серую скалу, что была позади этого здания, называли Местом влюбленных. Они сидели за стаканом вина под открытым небом, которое в тот вечер было безоблачным. Дул прохладный легкий ветерок, солнце уже опускалось огромным оранжевым шаром за деревья и бросало длинные, струящиеся лучи на озеро. Уолли обернулся и посмотрел сквозь свои блестящие очки в сторону Марджори.

— Пойдем дальше. Опускай гильотину.

— Что?

— Выговор.

— Забудь про это. Давай просто наслаждаться заходом солнца. — Она потягивала маленькими глотками вино.

— Нет, пожалуйста. Опусти ее. Это будет, вероятно, полезно для меня.

— Ну, хорошо, Уолли. — Спиртное начало согревать ее. — Вряд ли кто-нибудь говорил с тобой об этом. Ты мне нравишься, ты знаешь, и я скажу это только потому, что ты мне нравишься. Я хочу, чтобы у тебя было прекрасное будущее. Ты… ну, ты продаешь свой талант.

— О? Как именно? — спросил он, прищуриваясь.

— Ты очень хорошо знаешь как. Написанием множества грязных шуток, двусмысленных рифмованных стихотворений, вызывающих дешевый хохот.

Он пристально посмотрел на нее.

— Но, Мардж…

— Я знаю, что ты собираешься сказать. «Южный ветер» показывает… это не имеет значения. Публика вульгарна и глупа, получается, что ты потворствуешь ей. Ну, хорошо, это просто, в чем ты не прав. Если ты продолжишь потворствовать здесь, ты будешь это делать всю оставшуюся жизнь и закончишь литературным поденщиком. Сейчас наступило время, когда уже надо иметь принципы в работе. И… хорошо, это все, что я в действительности хотела тебе сказать. — Его лицо было по-прежнему в ожидании обращено к ней. Наступило недолгое молчание. — Это не было слишком больно? — спросила она мягко, чувствуя тяжесть тишины. — Но это правда, и я думаю, ты примешь ее в глубине души. У тебя есть талант, и тебе следует использовать его должным образом. — Она выпила еще. — О Господи, Уолли, посмотри на солнце. Оно делается плоским и похожим на тыкву.

— Мардж, я ценю, что ты сказала, и действительно сделаю это. — Он говорил тихим голосом и неожиданно стал рассудительным. — Ты, может быть, даже очень права.

— Приятно слышать от тебя, Уолли. Я рада, что все высказала тебе. Смех — это не все, что нужно, этого недостаточно. Тебе следует изучить работы Ноэля. Там есть такие вещи, как обаяние, вкус…

— О Боже мой. — Он встал и медленно произнес: — Давай сейчас запишем это на пластинку. Ты только что сказала, будто мне следует изучить произведения Ноэля. Правильно?

— Я действительно это сказала, и если ты…

— Хорошо. Спасибо. — Он допил свое вино. И вдруг бросил стакан под ближайшее дерево. Тот ударился о ствол и разлетелся вдребезги, а осколки, как небольшие оранжевые искры, падали со звоном на землю. — Марджори, ты сказала мне все это. А теперь сама выслушай меня. — Он гордо сделал шаг вперед и встал перед ней, сутуля плечи и покачиваясь. Уолли стоял на нижнем выступе скалы, и его глаза были на одном уровне с ее глазами. Он ткнул пальцем куда-то в сторону и сказал с подчеркнутой медлительностью: — За последние три недели ты поставила себя в такое великолепное, зависимое, осужденное Богом положение по отношению к Ноэлю, что у тебя не осталось друзей в «Южном ветре», кроме меня. Нет никого, я замечу тебе, никого среди служебного персонала, кто не считал бы тебя дурой, никого, кто не смеялся бы и не строил гримасы за твоей спиной. Ты не смогла бы ничем выпытать это из меня, Марджи, но когда ты имела наглость сказать мне, будто я должен изучить, что пишет Ноэль…