Поколебавшись немного, она взглянула еще раз на закрытого мертвого дядю и решилась оставить его на попечение маленького толстого человечка в белых шортах до колен.
В конце концов оказалось, что весь этот кошмар — только сон. Потому что вот же он, Самсон-Аарон, в трико сиреневого цвета, выкидывает на траве коленца с быком, посреди веселящихся гостей, разместившихся на желтых стульях под ярким солнцем. А мама говорит ей:
— Что это за дурацкие шутки о том, что Самсон-Аарон болен или мертв или что-то там еще? Он же в великолепной форме!
— Мамочка, это, наверное, был сон, но, честное слово, все казалось таким реальным, что я просто не могла не сообщить тебе.
Кто-то тронул ее за плечо. Она обернулась, чтобы посмотреть на подошедшего, и все в ней перевернулось от ужаса. Рядом с ней стояла Маша с седыми разбросанными по плечам лохмами, дикими глазами и прыщавым лицом. В руке она держала кухонный нож и с глупым хихиканьем вонзила его прямо Марджори в горло.
Усилием воли Марджори заставила себя открыть глаза. Рука, трясшая ее плечо, была мамина. В окно тускло лился свет пасмурного утра. Миссис Моргенштерн сказала:
— Извини, дорогая, но тебе пора вставать. Джеффри только что приехал.
— О Боже, неужели я заснула? Который час? — Она села на кровати, откинув грубое коричневое одеяло, все еще ощущая дрожь в спине от своего кошмара. Осознание того, что произошло, возвращалось к ней.
— Сейчас половина восьмого. Я очень рада, что тебе удалось немного поспать. Тебе понадобятся силы.
— Как Джеффри?
— В общем, довольно хорошо.
— Ты взяла с собой Сета?
— Нет. У него достаточно будет в жизни времени, чтобы насмотреться на такие вещи.
Марджори с трудом добралась до стоявшего в комнате дешевого шкафа, взглянула на себя в зеркало, попыталась пригладить волосы. Ее вечернее платье выглядело до нелепого неподходящим для утра вообще, а тем более для столь трагических обстоятельств. Кроме того, оно было сильно измято и испачкано. Косметика на лице превратилась в одно смазанное пятно. В ушах были огромные серебряные серьги. Просто невозможно появиться на людях в таком виде, являя собой потерпевшее крах легкомыслие и напоминая рваную карнавальную маску в ведре для мусора.
— Ты только посмотри на меня, мама! У меня есть пять минут, чтобы сбегать к себе и привести себя в порядок?
— На улице дождь.
— Мне все равно. — Она отвернулась от зеркала. Глаза матери слегка покраснели, но в остальном она выглядела абсолютно такой же, как всегда. На ней была та же коричневая кофта, в которой она вчера вечером уезжала отсюда. — Ох, мамочка, все это было так ужасно!.. — Она обняла мать.
Миссис Моргенштерн прижала ее к себе покрепче, потрепала по плечу.
— Ну, успокойся. Грич мне все рассказал.
— Мам, он чувствовал себя нормально, когда уходил с вечера. Немного устал, но… Я хотела его проводить, но он не позволил…
— Дорогая, уж не собираешься ли ты спорить с Господом? Это случилось потому, что его время пришло. — Она откашлялась. — Довольно, у нас уйма дел. Я вызвала представителя похоронного бюро, вся семья в курсе. Похороны в Нью-Йорке в половине двенадцатого, так что времени не так уж много…
— В половине двенадцатого — сегодня?
— Порядок требует, чтобы умерших хоронили как можно быстрее.
— Мам, я вернусь через пять минут. Обещаю.
Пробегая мимо комнаты, где лежал дядя, она услышала голоса и скрежещущие звуки, как будто передвигали мебель. Снаружи действительно шел такой дождь, что она с трудом различала ближние деревья. Концертный зал вырисовывался смутными очертаниями в дымке дождя. Ни о чем не думая, она пробегала мимо фонтана, когда вдруг заметила, что из него спустили воду и обнажилось грязное дно. Тогда она все вспомнила и отвернулась, снова объятая ужасом.
Она поспешно умывалась и переодевалась в простое платье унылого серого цвета, одновременно прикидывая, успеет ли собрать и отослать домой свои вещи. Нет, самой ей не успеть, решила она. Она не принимала специального решения о том, что покинет «Южный ветер». Она просто знала, что не вернется сюда. Одно мгновение она поколебалась у зеркала. Лицо ее без косметики выглядело желтоватым, как ей казалось, просто уродливым. Сухие бледные губы были невыносимы. Она все-таки слегка тронула их розовой помадой.
Длинный черный автомобиль появился как будто из ниоткуда в тот момент, когда она подбегала к изолятору. Автомобиль стоял перед административным зданием, за рулем сидел человек во всем черном.
— Боже, все происходит так быстро, — прошептала она.
Первое, что пришло ей в голову, когда она увидела Джеффри, была мысль о том, что со времени женитьбы он, похоже, набрал фунтов шестьдесят. Лицо его расплылось и своими выпуклостями сильно напоминало теперь дядино. Джеффри стоял в холле изолятора и разговаривал с окружавшими его людьми, время от времени вытирая глаза носовым платком. Дверь в комнату, где лежал Самсон-Аарон, была закрыта, Джеффри стоял к ней спиной. Он заметил Марджори и скорбно кивнул ей. Она прошла прямо к нему и крепко обняла. Твидовый пиджак на нем был влажным, галстука не было.
— Джеффри, мне так жаль…
— Спасибо, Марджори, я знаю. Ты любила его. Мне жаль, что ты вынесла на себе всю тяжесть этого. Спасибо за…
— Господи, Джеффри, не нужно меня благодарить!
— Это моя жена Сильвия, это Марджори.
Жена выглядела как две капли воды похожей на свои фотографии — белокурая узколицая иностранка в чрезвычайно широком темном платье будущей матери. Она заложила руки за спину, опираясь на стену. Она произнесла: «Привет, Марджори», — и Марджори, вспомнив, что улыбаться не следует, кивнула ей с тем же торжественным выражением на лице.